[float=right]
. . .
tell me its my time if you want;
because all ever wanted was your love[/float]

Прости меня, за мое молчание, за кучу ненаписанных писем, которые лежат в ящике стола. Писем, которые я перечитываю каждый день и каждый раз на меня накатывают девятибалльные волны. По телу разливается обида от того, что я так и не решилась их отправить, что я сжала свои чувства и дала себе не правильное направление. Я все-таки жалею о том, что когда-то, чего-то тебе не досказала, решив, что намного проще все выстрадать в себе. Сколько раз я говорила себе о том, что все будет хорошо, что по-другому просто не может быть? Столько же раз я спотыкалась о свои амбиции. И только сейчас, оглядываясь назад, я могу с уверенностью сказать, что потеряла двенадцать лет своей жизни. Потеряла их в сожалении к самой себе, в пустых надеждах и как это не странно, не разделенной любви. Я потеряла ту девушку, которая была полна амбиций двигаться куда-то дальше. Просрала свой шанс, привести в жизнь свою мечту -- стать репортером.  Конечно же, не известным на весь мир, а простым сотрудником, которого то и дело кидают в разные части города, где происходит хоть что-то мало-мальски интересное. Но ничего не получилось, я не поступила в университет, ничего не добилась в жизни. Все знакомые уже давно замужем, и мне даже стыдно перечислять на скольких свадьбах я напивалась в хлам.
Даже странно думать о том, что когда-то я была полна желания менять свою жизнь к лучшему, и возможно выбраться из этого города, который так сильно давил на меня. Мне не нравилось в Атланте абсолютно всё, от пронизывающей все клеточки моего тела жары, до культа всем известного газированного напитка. Я так часто чертыхалась только потому, что тут не бывает холодно, да и снег выпадал три года назад. Даже сейчас, когда на улице начало осени, столбик термометра не опускается ниже двадцати семи градусов. Все это кажется таким фальшивым, доброжелательные люди, которые за твоей спиной готовы вылить ушат помоев на тех, кто успешнее чем они. Молодежь, которая слоняется по улицам мегаполиса, травит свой организм наркотой и слушает тяжелую музыку, от которой вылетают барабанные перепонки у «непросвещенных». В такие моменты, мне начинает казаться, что я на том самом месте, на котором должна быть. Только не в том городе. Совсем не в том.
Посмотрите на меня, я по десять часов в день стою за прилавком своего маленького мира, и еще смею на что-то жаловаться. Мама бы посмотрела на меня как на последнюю идиотку, если бы узнала, что я жалуюсь на свой маленький мир, который создала своими же руками. И как это ничего не добилась? Посмотрите только на это место, которое отличается от всего окружающего его. Среди высоток и заводских предприятий, на окраине города выделяется моя пекарня, в которой я тружусь не покладая рук уже более семи лет. Подарок от моего отца, который всегда мечтал, чтобы память его почившей жены, была достойной. Я старалась, мам. Как могла, старалась. Надеюсь, что рада.
А сегодня, как и всегда, я вновь рано утром открываю свое убежище от всего мира. Обычный сентябрьский день, ничем не примечательный и я даже больше скажу – он скучный от семи утра до семи вечера. Почему-то, меня сегодня раздражало буквально все: маленькие дети, ноющие у прилавка и выпрашивающие конфету у родителей; Родители, которым плевать на своих детей и на их желания. Я через силу улыбалась и продавала свежую выпечку, втихаря всовывала детям конфеты, что бы те не орали на всю пекарню, а сама мечтала поскорее оказаться дома, чтобы посветить вечер размышлениям о том, где я свернула не туда. Почему, почти в тридцать я одинока. Почему, в моей жизни не было человека, которому я была готова каждый день признаваться в любви. Но скорей всего, ответа на этот вопрос я никогда не найду, ибо каждый раз, когда я добираюсь до какой-то отправной точки, меня начинает колотить. А может виной всему все те же неотправленные письма, которые лежат у меня в тумбочке. Которые я перечитываю каждый день. Но сейчас это не суть.
Я, как и всегда, стою за прилавком и через витрину смотрю за людьми которые спешат домой, что бы принять душ. На все эти мелькающие лица, которые нет смысла запоминать, потому что завтра, они скорей всего пойдут обедать в ресторан и забудут о моей пекарне. И только иногда, ко мне заходит пожилой мужчина, который из раза в раз заказывает одно и тоже, при этом, ласково называя меня «Ронда – мятная конфета», и охотно делится новостями своей жизни. О том, что его внук наконец сделал свой первый шаг и сразу же завалился под стол. О том, как он любит свою собаку и не в силах ругать ее, даже когда та нашкодит. О том, как все та же собака любит привлекать его внимания, беря в зубы те вещи, которые ему очень важны, а потом прячется под стол, просто потому, что стыдно. Я всегда с удовольствием его слушаю, ведь именно он разбавляет мой день яркими красками. Иногда мне даже хотелось свести его с женщиной, которая приходила не так часто, но все же была уже особенностью моей пекарни.

[float=left]
. . .
and you live in the future and the future
it's here, it's bright, it's now[/float]

От сегодняшнего дня я не ждала ничего особенного, ни огромной выручки, ни каких-то лихих жизненных поворотов. Ведь правда, ко мне не зайдет солидно одетый мужчина, и не скажет что-то на подобии «поздравляю, вы выиграли миллион долларов, только половина по закону отходит государству». Как и в любой день, я протирала полки, на которых уже давно не было пыли, переставляла стаканы, натирала до блеска бокалы, которые ни разу никто не использовал. Хотя в моей пекарне было предоставлен широкий выбор не только свежезаваренного кофе, но и вин. Правда, я никогда не умела учитывать человеческий фактор, и прогадала, что сюда будут приходить что бы посидеть за бокалом вина, и обсудить последние новости. Нет, люди забегали только что бы купить что-то к чаю. Улыбались оплачивая заказ и кидали в железную баночку небольшие чаевые. Я улыбалась в ответ, и мысленно считала сколько мне осталось, чтобы обновить меню пекарни. Только для людей. И как бы я не хаяла свою работу, я ее люблю.
Как я и ожидала, ничего нового этот день мне не принес, он тянулся, и я, наверное, давно так не радовалась тому, что наконец пришло время закрытия. Я подошла к двери и перевернула табличку которая гостеприимно вещала «open», на сторону, которая уже не была столько гостеприимной. Однако, сегодня у меня не было никакого желания бежать домой после рабочего дня, чтобы окунуться в любимое белое вино и просмотр черно-белых фильмов. Сегодня я решила остаться подольше, дабы разобрать верхнюю полку, на которой царил хаос. Я повязала передник, подставила себе стул, и было уже начала убираться, как почувствовала легкое дуновение ветра, будто открылась входная дверь. Мне конечно показалось это странным, но я не обратила на это никакого внимания, потому что была уверенна в том, что двери я закрыла на ключ, что бы никто мне не мешал. Поэтому я продолжила разбирать полку, напевая себе под нос какую-то мало знакомую песню. Она просто приелась, и я ничего не могла с собой поделать. Правда, через пару секунд мне показалось что за мной кто-то наблюдает, и я могла поклясться, что слышала чей-то тихий голос. Но, я как всегда списала это на то, что я слишком сильно люблю фильмы ужасов, и рисую себе в голове очередной сюжет, который с легкостью бы подошел под него. Спустя какое-то время я все-таки спустилась со стула и развернулась лицом к залу. В тот момент я поняла, что передо мной стоит фигура, которую я неотчетливо рассмотрев кинула.
- Мы закрыты. – И только после того, как я все-таки рассмотрела человека, стоявшего передо мной, я поняла, что начинаю впадать в ступор. Я отчетливо слышала каждое слово из его фразы. Я. Вернулся. Ронда. И я в этот момент совершенно не понимала, радоваться мне этому факту, или нет. Почему-то в моем сознании все за секунду перевернулось. Да уж, совсем ничего неожиданного не произошло. Всего-то, в моей пекарне стоял Джейкоб, которого я не видела целых двенадцать лет. Я молча изучала его. Рассматривала каждый миллиметр его лица, чтобы обновить мои последние воспоминания о нём. Он изменился, некогда легкие черты лица стали более грубыми. Если быть совсем честной, я не узнавала моего Джейкоба. От мальчишки, которого я знала вдоль и поперек, не осталось и следа, только цвет глаз, и тот мне казался другим, потухшим что ли.
Я смотрела на него, и не понимала, что мне делать дальше. Броситься с объятьями к нему на шею? Или что? Почему он посмел вернуться в мою жизнь — вот так, без предупреждения? Почему, я сейчас твою и чувствую, как мое горло сжимает, и я не могу произнести ни слова. Несколько минут, мы стояли в тишине. Я просто хлопала глазами, не понимала, что происходит. И когда меня перестало трясти как осиновый лист, я тихо заговорила.
- Что я… - на секунду запнулась, чуть не рассмеявшись тому, что в моей голове путаются слова, продолжила – …ты тут делаешь? -  господи, неужели я вывернула из себя эти слова? У меня было еще много вопросов к нему, но самое главное, почему он тут, когда он вернулся, и надолго ли. Не дожидаясь ответа, я вышла из-за прилавка и отряхнув фартук, все-таки решилась на короткие объятья. Как только я прикоснулась к нему, мне стало немного легче. Ведь вот он – живой, и на так близко ко мне. Казалось бы, я могу стоять так вечно.
- Может, кофе? Или чего покрепче? – Фирменная улыбка. Да, наверное, я все же рада тому, что он пришел. Что он… вернулся.